Проблемы
начались сразу. Немедленно после прибытия в пригород Лубанго белорусы в
целях поддержания национальной традиции замутили самогон из смахивающего
по вкусу на близкую их сердцу картошку растения маниока и сахарного
тростника. Негры пришли в восторг и три дня бухали с советскими
товарищами за дружбу народов и мир во всем мире. При этом никто даже не
заметил, что долгое время пребывавший вдалеке от Родины переводчик
утратил иммунитет к спиртному и подхватил жесточайшую диарею, обгадил в
округе все кусты и теперь стонал в палатке, от слабости забыв весь
словарный запас кроме «суки» и «такой-то матери».
Выйдя из запоя, белорусы с ужасом обнаружили, что
прекрасно понимавшие их по пьянке негры в трезвом состоянии не секут
по-русски ни бельмеса. А взглянув на вверенную им технику,
почувствовали, как похмельный синдром плавно переходит в депрессивный
психоз — из пяти новеньких тракторов два были разнесены едва не на
запчасти, еще два казались побывавшими в танковом сражении, а последний
почему-то приобрел вместо синего радикально желтый цвет, будто на него
нагадил слон. Отрывочные воспоминания помогли восстановить картину. В
самогонном угаре спецы устроили гонки на тракторах по саванне, причем
подавленная их авторитетом охрана этому ничуть не препятствовала. И как
теперь обучать ангольцев? Ко всему прочему в силу тяжелого колониального
прошлого местные жители говорили на португальском, фонетически
абсолютно чуждом великому и могучему. Однако работать нужно — Родина
хоть и далеко, но видит все хорошо, и спросит так, что после этого
солярка нектаром покажется.
Нежно-зеленые после трехдневных
вливаний белорусы приступили к ремонту и обучению. Негры лупали на них
широко открытыми глазами, хихикали и постоянно норовили пуститься в пляс
— самогонный аппарат исправно продолжал выдавать продукцию. Дикие вопли
взбешенных похмельных белорусов вносили приятное разнообразие в веками
не менявшийся пасторальный ангольский пейзаж. «Это — ременная передача,
чмо мавританское, — орали они очередному дитю природы. Дите согласно
кивало. — А это коленвал, морда каннибальская, понял? Повтори! —
Очередной кивок. — Убью, антилопа гнутая!» И все в таком духе. В конце
дня вусмерть замотанный белорус, выкушав таки кружечку самогонки,
заплетающимся языком говорит: «Ну дашь ты наконец кувалдуш, харя
черномазая?» И тут негр с широкой улыбкой протягивает ему требуемый
инструмент. «Во, блин, — смекнули умные трактористы. — Вот как с ними,
оказывается, общаться надо!» И дело моментально пошло на лад.
Теперь
к каждому русскому слову в зависимости от контекста они приделывали
предлог «аш» или «уш», а оканчивали его на шипящую. Найдя мостик между
русским и португальским, взаимопонимание поперло семимильными шагами.
Шедевры лингвистики «ашболтуш» и «ушсоляркаш» буквально на глазах прочно
встраивались в ангольский язык, а подлинным украшением этой словесной
коллекции стало понимание сути загадочной детали под названием
«ашшпиндельш». Негры ловили все на лету — не такими уж тупыми они
оказались. И сидевшие на обочине уже в нашей реальности ангольцы были
механиками-водителями в третьем поколении, потомками тех самых
чернокожих аборигенов, чье познание современного прогресса началось с
обычной русской кувалды. Кстати, трактор, который они чинили, остался
еще с тех самых времен. И не говорите мне теперь про ограниченность
ресурса изделий Минского тракторного завода.
via
