Brass: Вспоминается байка Сенкевича, ЮрияАлексаныча, о безобразиях, творимых ими, молодыми, на антарктической станции.
Ходила, говорит, там байка о том, что если при –60 и ниже выйти до ветру по малой нужде, то струя замёрзнет в полёте, и решено было проверить.
Проверили — не замерзает.
Тогда молодой и умный Ю.А. выдвинул гипотезу, что слишком короток полёт струи, будь он–де, подлиней, замёрзла бы, посему нужно её удлинить.
Как, спрашивается?
Пытливый ум подсказал: забраться на крышу балкА и пустить оттуда.
Сказано — сделано: напились (уж не знаю чего), зарядились таким образом, и научный сотрудник Института экспериментальной медицины, кандидат наук и обаятельнейший телеведущий пустил–таки струю с крыши.
Результат эксперимента остался неведомым и для него самого, ибо в это время под крышей проходил начальник экспедиции, и налилось ли ему на шапку, или упало — он не рассказал…
ВасСеменович:
А еще вспоминается байка про новичка в Антарктиде, который шубу из шкуры пингвина хотел. У пингвинов есть шерсть, или шкура, или перья, точно не знаю, но в общем — то бело–черное их верхнее покрытие, не позволяющее им замерзнуть. Среди полярников считается особым шиком носить куртку из этого вот пингвинового синтепона: и красиво, и легко, и не продувает, и тепло держит до –40 и вообще — такой сувенир. Так сказали нашему новичку и он решил себе шкуру пингвина добыть. Да как? Пингвины занесены в красную книгу, будешь стрелять — услышит весь персонал экспедиции, да гости какие заморские, отдадут под суд и привет. Добрые коллеги посоветовали: “А ты тихо подкрадись да придуши его, никто и не услышит”.
Пошел наш летчик душить пингвина, естественно покрупнее, то есть императорского. А императорский пингвин — это такой птиц в метр высотой и килограммов 50 весом, может и 30, но все равно неплохо.
И вот сдавил летчик птице шею, птица вырывается, хрипит, дерется (а клюв и когти там нормальные вполне), но удыхаться никак не желает, а наш летчик давит и давит. Проходит минут 10, немногочисленные наблюдатели советчики орут “Жми сильнее. Давай. Еще чуть–чуть”. Летчик давит. Птиц не давится.
Проходит 20 минут. К наблюдателям присоединяется парочка любопытных прохожих по своим делам. Все орут “Жми еще. Давай”. Птиц дерется и гадит. Летчик давит. Птиц не давится.
Проходит час. Большая часть персонала станции наблюдает за схваткой, делает ставки и орет “Дави”. Летчик пыхтя давит. Птиц не сдается и не давится.
Проходит часа 1,5. Весь охреневший, вспотевший, уставший, изорванный, исцарапанный, исклеванный и обосранный летчик бросает этого пингвина на фиг. Не осилил. Пингвин кряхтя и хромая сваливает.
Персонал возбужденный, галдящий и радостный, довольный зрелищем, расходится по своим делам.
Это потом летчику рассказали, что пингвин вообще–то птица морская и дыхание под водой может задерживать до 20 минут и если уж ты начал его душить, то держи 20 минут как хочешь. Чуть отпустишь, пингвин делает вдох и начинай отсчитывать 20 минут заново.
А это такая у них любимая шутка над новичками. Скучно же между сменами.
Brass: У знакомых был императорский пингвин дома, ходил в тапках 46 размера, жрал как питон… хотя нет — питоны жрут много но редко, а этот много но часто, был совершенно ручным, ласковым и спал стоя в углу у торшера.
Не знаю, что с ним сталось, давно связь потерял.
Когти у него и впрямь чудовищные.
А на станциях–то антарктических что только ни делали. Вот общался как–то с поваром тамошним по поводу как раз безобразий. Слово хуй писали пИнгвинам на спинах, а альбатросов когда ловили (даже не знаю как и зачем) — им на крыльях свастики и кресты фошысские рисовали из баллончика.
| 
