Этот, в высшей степени новогодний рассказ ни в коем случае нельзя читать за праздничным столом.
Во-первых
– просто поверьте мне на слово, нельзя и все, а во-вторых – за
новогодним праздничным столом, вообще глупо читать какие – либо
рассказы, даже самые умные. И не говорите, что я вас не предупреждал. А всех остальных милости прошу:
Итак, Батуми, бригада ПВО. Рота солдат Советской армии собиралась встречать новый 1987-й год. К
этому дню готовились мы долго, почти год, да и к чему еще готовиться,
если служишь в армии? К дембелю, к Новому Году, ну и еще, пожалуй, к
эпическому моменту, когда ты станешь Дедом Советской армии. До
дембеля было еще далеко, дедами мы с друзьями уже стали, так что все
силы и средства были брошены на достойную встречу нового, дембельского
года. Еще в ноябре, где-то по случаю нажили пару ящиков мандаринов и
спрятали их в опилки, чтобы долежали. Даже чачу достали, хоть
карбидную, зато много и дешево. А уж про коржики, печенье и лимонад, так
и говорить нечего, все это имелось почти в достаточном количестве. И
только один вопрос с утра не давал нам жить и радоваться предстоящему
празднику – кому же сегодня поручат быть нашей Снегурочкой? Хорошо,
если прапорщику – старшине роты, он покрутится до одиннадцати, скажет: -
«Смотрите, чтобы без залетов, если кто позвонит – я на территории» и
убежит домой, но если вдруг – это будет командир роты, или того хуже –
замполит, тогда плакала наша карбидная чача…
10 вечера. За дверями вдруг раздалось до боли знакомое повизгивание замполита – Шанидзе. Все пропало, чего больше всего боялись, то и случилось – этот хренов Снегур до утра не уснет… Он сходу на крыльце поймал Соловья с сигаретой и теперь отыгрывался за свой наряд в новогоднюю ночь: - Рядовой Соловьев! Не слышу ответа, солдат! - Я -Упор лежа принять! - Рука болит, товарищ старший лейтенант. - На губу захотели, товарищ солдат!? - Охоты большой нету, но пойду, если придется, меня тамошний начальник помнить должен, кстати, вот такой мужик, мы с ним… - Отставить разговоры! - Не хочешь отжиматься? - Совру, если скажу, что хочу. -
Молчать! Ладно, Соловьев, не хотите отжиматься, тогда я придумал вам
задачу посерьезнее и на всю Новогоднюю ночь. Возле туалета куча песка
свалена, невозможно пройти, так вот, берите лопату и отгребите ее в
сторону, чтобы освободить проход. Все ясно? Выполнять приказ!
Вся
рота вышла понаблюдать за их публичными дебатами и мы были уверены, что
Соловей – дерзкий ростовский парень с двумя судимостями за плечами, не
пойдет убирать песок, он даже дедов никогда не боялся, а тут – этот
жирный свин Шанидзе, со своим смешным голосом и страшными обещаниями.
Тут
я должен сказать пару слов и о самом замполите. По характеру он был:
подл, мстителен и труслив. А по виду сташестидесятикилограммовый,
равномерно поросший черной щетиной, кубик сала. На хромовых сапожках,
сзади были вшиты клинышки, а иначе голенища не налезали на его жирные
балясины.
Соловей подумал, взвесил и ответил: - Я бы с удовольствием убрал ту кучу, но рука болит, на турнике вывихнул. Может в будущем году, а? - Рука, говоришь? Ладно, пусть тебе все спасибо скажут. Рота выходи строиться на плацу! Займемся строевой подготовкой. Соловей покачал головой и ответил: - Товарищ старший лейтенант, не нужно роте строевую подготовку, я уберу песок от туалета. - Вот так-то. Знаете где лопата? - Найду. - Вперед, боец, до утра должны успеть. Выполнять!
Нам
было дико обидно и за себя и за не съеденные мандарины, за то, что в
одиннадцать отбой и за Соловья, что он там один будет с лопатой у
туалета под мелким дождем в Новогоднюю ночь.
Шанидзе, тем
временем закрылся в ротной канцелярии и, судя по острым запахам,
принялся там жрать какие-то домашние грузинские вкусности. В половине
одиннадцатого он вышел из своей конторы, как всегда, буркнул что-то о
нашей общей матери и отправился на улицу, по всей видимости –
проконтролировать Соловья.
Через пятнадцать минут Шанидзе
вернулся, ну очень озабоченный и подавленный, он даже не обратил
никакого внимания на солдата в дурацком парике из блесток. Замполит медленно ходил по казарме, все время к чему-то прислушиваясь. Там, на улице с ним явно что-то произошло. А вскоре вернулся замерзший, но довольный Соловей в промокшем ватнике, он влетел в казарму со словами: - Мужики, имейте совесть, что у вас на всю казарму так гавном несет? Какая падла обосралась в самый Новый Год? Шанидзе дернулся от этих слов и злобно зарычал: - Соловьев, почему я сейчас не наблюдал, вас возле туалета!? - Я лопату искал, товасташнант, только нашел, а теперь зашел на пять минут погреться. К
нашему удивлению, замполит даже не выгнал его обратно на улицу и опять
ушел в какие-то свои мрачные мысли, а Соловей, продолжал: - Фу! Ну, разве можно так срать? Пацаны, давайте хотя бы форточки откроем. На
этих словах задумчивый замполит, медленно полез в карманы штанов, потом
потрогал свои мощные колени, подтянул сапоги и опять замер в позе
стоячего эмбриона. Соловей тем временем что-то быстро шептал на ухо товарищам и мне в том числе. И
через минуту почти вся рота стала задыхаться, кривить рожи от
усиливающегося запаха дерьма: - «Фу! Пацаны, что за дела? Ну, куда так
срать!? Посмотрите на сапоги, может кто на гавно наступил? Фу, кто
вонючка!? Аж глаза выедает!» Замполита плющило, как вампира перед рассветом, но на подошвы своих сапог он все же незаметно глянул, они оказались чистыми… Ровно
в одиннадцать, Старлей наконец сдался, он с трагическим лицом, с
портупеей в руках, вышел из канцелярии и негромко сказал дежурному по
роте: - Командуйте отбой и смотрите мне, без залетов, если кто позвонит, я на территории… А мы все продолжали возмущаться запаху говна, и это придало замполиту дополнительного ускорения на выходе. Больше до утра мы его так и не видели, вот уж чудо, так чудо. Вся ночь была наша.
И я там был – мед-чачу пил, по усам текло, а в рот не попало. Тут и истории конец, а кто слушал молодец.
P.S.
Дорогой
мой читатель, я готов спорить на что угодно, что у тебя, конечно же,
остались некоторые неразрешенные вопросы и тебе было бы очень интересно
узнать: Откуда все-таки в казарме взялся столь отвратительный запах?
Почему наша злая Снегурочка, так неожиданно сбежала домой, покинув свой
боевой пост? И, наконец – Что же такого нам нашептал Соловей? На самом деле никакого такого запаха в казарме и не было, были лишь фантомные боли Замполита Шанидзе. А дело развивалось так: Когда
Соловей, проклиная свою горькую судьбину, взял лопату, побрел к туалету
и честно принялся раскапывать песчаную гору, он вдруг увидел, как в его
сторону направляется замполит Шанидзе. Соловей, на всякий случай отошел в тень от фонарного света, чтобы оставаться пока незамеченным. Замполит
хотел было пробраться сквозь песчаную кучу к туалету, но не смог, песок
не выдерживал такого веса, тогда он внимательно оглянулся по сторонам,
никого не увидел, отошел к жидким зимним кустам у самого забора, спустил
штаны и присел основательно подумать. Да только, еще до самой первой
мысли замполита, Соловей тихо подкрался сзади и успел аккуратно
подсунуть лопату между могучих ног кряхтящего старлея. И вот когда
старлей уже сделал все что мог и хотел, а смог он в ту ночь немало,
Соловей так же тихо отошел, а лопату со всем содержимым выбросил в дырку
туалета. Довольный и ничего не подозревающий замполит, тем временем,
подтерся, распрямился, застегнул штаны и как любой нормальный человек,
решил взглянуть на результаты своего нелегкого труда. Пошарил ногой, раздвинул разбросанные газетки. Что за черт? А результата-то и не было нигде… По всем ощущениям должен быть, причем впечатляющий, но его не было, хоть плачь. Потом,
конечно, замполит еще раз пять снимал и надевал штаны, чтобы более
тщательно изучить их содержимое, но в конце-концов ему все же пришлось
поверить в злое Новогоднее Чудо, и грустным, фантомным вонючкой
вернуться к людям…
