Не так давно мне в руки попала необычная книга. Написала ее простая
японская женщина Кэйко Иванова, и поэтому уже одной обложки было
достаточно, чтобы порвать мои шаблоны в клочья. Книга называется
«Харасё-на хиби». Или, если по-русски и с сохранением игры слов –
«Харосие дни». Написана она в форме комикса, который повествует о
непростой жизни Кэйко Ивановой с ее русским мужем. Отвлекаясь от темы,
замечу, что японцы из всего способны сделать комикс, даже из учебника по
гражданскому праву.
Вообще-то познания среднего японца о России довольно мало ушли вперед
от Геродота с его Гипербореей. В японской ментальной вселенной к северу
от Хоккайдо начинается черная дыра, которая тянется примерно до
восточных границ Германии, где свет включают снова. При знакомстве с
японцами я иногда предлагаю им отгадать, откуда я. При этом даю
подсказку: самая близкая к Японии страна. Лучше бы не давал, потому что в
этом месте мозг собеседника совершает недопустимую операцию и
принудительно закрывается. Варианты «Корея», «Китай» и «Тайвань» плохо
сочетаются с моей внешностью. Варианты «США», «Австралия» и «Новая
Зеландия» – со школьным курсом географии. Примерно к тому моменту, когда
смутные воспоминания о географии рискуют перейти в хлипкие познания в
астрономии, я являю несказанную милость и говорю: «Россия».
Россия – это «холодно» и «водка». Это вопросы
типа «а лето у вас вообще есть?». Это Путин, Чебурашка и КГБ, наконец.
Чтобы не дать собеседнику окончательно потерять лицо, мягко замечу, что и
для среднего русского Япония – это где самураи в компании гейш едят
суши. Но факт остается фактом: о ближайшем соседе японцы не знают почти
ничего, даже само ближайшее соседство проходит мимо них. Нам незнание
еще простительно: у нас соседи от Норвегии до Северной Кореи, разве всех
упомнишь? А мы у японцев такие близкие одни. Обидно, Дзин.
Несмотря на такое безобразие, блог Ивановой-сан пользуется в Японии
большой популярностью: за год его посетили больше миллиона
пользователей. Итак, какие они – эти странные русские?
Догнать и перегнать синкансэн
Прежде всего выясняется, что вопреки сложившемуся в Японии стереотипу
о строгих людях в ушанках, русские – люди непосредственные и
импульсивные. Приезжает свекровь Ивановой-сан в Японию и идет на вокзал,
где ей нужно сесть на японский суперэкспресс-синкансэн. Ну, не идет
она, конечно, а бежит, потому что у русских принято опаздывать. У
синкансэнов опаздывать не принято: «Осторожно, двери закрываются» –
поезд улетает в сиреневую даль. Изба горит, кони скачут – что делает в
этой ситуации русская женщина? Правильно, бежит за самым быстрым в мире
поездом по платформе и пытается открыть герметичные двери. Работники
японской ЖД, преодолев когнитивный диссонанс и скорость звука, на бегу
пытаются этому безобразию помешать, но за билет же «деньги плочены».
Расшвыривая субтильных японцев, свекровь продолжает набирать скорость и
стучать в двери и окна синкансэна…
Услышав эту историю, мои японские друзья сделали большие глаза: «Но
это же опасно!» Пришлось объяснить, что в далеком советском прошлом моя
тетя, взяв детей и мужа в охапку, останавливала таким манером реактивный
самолет. И остановила, слово чести!
Далее, эти странные русские и на машинах ездят странно. Когда не
знают дорогу, русские останавливаются рядом с такси или автобусом и
спрашивают! При наличии навигатора. Иванова-сан рассказывает случай, как
ее муж, заблудившись, подъехал таким манером к таксисту и попросил
помочь. Добрый таксист, видя мучения иностранца, сказал: «Езжай за
мной». На первом же повороте ведомый, увлекшись пейзажем, забыл о
ведущем и свернул в другую сторону. Японский таксист, верный долгу гири,
потом полдня за ним гонялся…
Или вот еще: в далекой древности русские жили в домах, которые
называются «комунарука», потому что слишком много жилой площади – это
плохо. Поэтому «комунарука» – это когда в одной квартире с тобой живут
незнакомые люди, представляете?
Тут необходимо лирическое отступление. Японцы очень дорожат личным
пространством. Пусть 8 квадратных метров – но свои. Первый год в Японии я
прожил в студенческом общежитии. Так вот, при местной тесноте у меня
была практически своя квартира: спальня, кухня, душ и туалет. И так у
каждого в общежитии. А жить в одной комнате с посторонними – ну как же
это, Курирофу-сан?
Возвращаясь к «комунарукам». Там юный муж Ивановой-сан получил от
своего соседа Урадзимиру-сан важнейший урок для русского мужчины: как
бороться с похмельем. Слово «похмелье», кстати, есть и в японском –
«фуцука ёй», дословно – «опьянение второго дня». А вот слова «запой»
нет, мне его пришлось объяснять описательно: «Это такой продолжительный
„фуцука ёй"». Чтобы объяснить, как русские добиваются такого эффекта, а
главное – зачем они это делают, приходится углубляться в страноведение,
рассказывая о булгаковском «лечении подобного подобным». Да, русские
пьют, чтобы избавиться от «опьянения второго дня». Вот такая диалектика,
ваш ход.
А теперь самое время снова почувствовать гордость за свою страну. В
рамках борьбы с «фуцука ёй» Урадзимиру-сан столкнулся с непреодолимым
препятствием – руки трясутся. Налить-то еще получается, а вот донести до
рта – уже нет. Решение было найдено гениальное. Урадзимиру-сан
обматывал правую руку со стаканом полотенцем, вешал полотенце на шею и…
тянул свободный конец левой рукой. Рука со стаканом поднималась, а шея
стабилизировала нежелательные возвратно-поступательные движения…
Питание в СССР также было процессом весьма увлекательным, не то что в
нынешней Японии. Покупаешь, например, консервы с фасолью – а там
голубцы! Или наоборот. Покупать фасоль, зная, что там точно фасоль,
русским, наверное, неинтересно. А сами консервы, кстати, были в большом
дефиците. Звонит кто-нибудь свекрови Ивановой-сан на работу, мол, в
универмаг дефицит привезли, так весь отдел бежит в универмаг стоять в
очереди, и – немыслимое для японца – работа прекращается!
Больше стереотипов
Но это все анекдоты, а сама книга написана с большой любовью к
России. Кэйко Иванова рассказывает о том, как распался СССР и как трудно
жить, когда исчезает твоя страна. Как советская молодежь больше всего
мечтала о джинсах. Как по улицам Москвы ездят странные автобусы с
рогами. И о многом другом, что заметно расширяет стандартный набор
«водка-медведь-балалайка».
Разумеется, японцу интересно только необычное, а то, что мы вполне
нормальные люди в промежутках между длительными «фуцука ёй», остается за
скобками. С другой стороны, не будь в нас необычного, мы бы не были
другим интересны. И о жизни с русским мужем никто не написал бы комикса,
как их не пишут о жизни с мужем-американцем, например. Так что
некоторые стереотипы можно спокойно конвертировать в бренд. Нужно
всего-то… немного самоиронии. У нас, разумеется, особый путь во всем,
особенно в лечении похмелья, но не надо к этому относиться так серьезно.
В связи с этим – последний «анекдот», уже из моей коллекции. В ходе
войны несколько десятков тысяч японских военнопленных оказались в
советских лагерях. Среди них был дед моей подруги по институту. В плену
он наблюдал, как его соотечественники один за другим умирают от голода, и
понял, что для того, чтобы выжить, ему нужно выучить русский язык и
стать в лагере переводчиком.
Сейчас дедушке 90 лет, и он забыл не только родной японский, но даже
имена родственников. Но русский язык советский лагерник Ёсио Цугава не
забыл! И живет он на Хоккайдо, потому что в Токио слишком тепло. Так что
мы с японцами ближе друг другу, чем кажется.
(с) Максим Крылов
| 
