ЙОХАН КАРЛ ТОРИССОН, старший офицер полиции, 48 лет, Исландия:
Мы днями стояли живой цепью в защитном обмундировании, за спиной — здание парламента, перед нами — орущая злая толпа. Нас закидывали краской, мочой в банках, попавшимся под руки мусором. Из вооружения — стандартные перцовые баллончики и резиновые дубинки. За 21 год службы я использовал этот баллончик раза три, дубинку — от силы пять раз. Полиция получила приказ: не отвечать протестующим, не пускать их в парламент и ждать дальнейших указаний. А я ведь прекрасно понимал их злость: 2008 год, три главных банка разорились, Исландия из одной из самых процветающих стран мира превратились в банкрота. Я тоже потерял сбережения, как и многие мои коллеги, но мы должны были сохранять спокойствие и ждать приказа. В какой-то момент нам пришлось использовать слезоточивый газ — впервые с 1949 года, — но пострадавших почти не было. И вдруг за одну ночь все изменилось. Кто-то из лидеров протеста вышел к толпе и сказал: «Стоп! Довольно!» Люди успокоились, а потом стали дарить нам цветы, засовывать розы в щиты. Это точно был самый невероятный опыт в моей работе.
В полицию Рейкьявика я пришел в 1993 году из таможни, первые пять лет патрулировал центр города. Пабы, клубы, толпы отдыхающих — все это было в зоне моей ответственности. В 1998 году меня перевели в дорожную инспекцию и выдали полицейский Harley-Davidson. Только представьте, мне платили за то, чтобы я ездил на огромном Harley! Мы не только следили за порядком, но и организовывали сопровождение, когда в Исландию приезжал, скажем, президент Путин. Не слезали с мотоциклов по десять месяцев в году. Потом меня повысили до сержанта, до шефа-инспектора и наконец до старшего офицера. Сейчас я руковожу отделом полиции Вестурбаера, района на западе Рейкьявика. 50 тысяч жителей, смесь жилого массива и офисов, есть фабрики, стадион, университет, парки — в общем, люди здесь и живут, и работают. В моем отделе 35 человек, и мы в районе знаем каждого преступника.
Не сказал бы, что работать полицейским в Исландии — легко. Да, здесь живет всего 320 тысяч, а потому и преступлений меньше: счет на сотни. Да, с 2000 года было всего 26 убийств, и то в основном глупая бытовуха. У нас нет серийных убийц, маньяков, я лично ни разу в жизни не вел дела по убийству. Думаю, безопасность — часть нашей культуры. Мы пришли на этот остров в IX веке как викинги, нам приходилось сражаться с природой, чтобы выжить: вулканы, землетрясения, гейзеры, суровый климат. Это породило уважение друг к другу: все дается непросто, а воровать — слишком просто. Правда, последние годы люди ведут себя все хуже.
Из 75 тысяч дел, которые мы заводим каждый год, 55 тысяч приходится на дорожные нарушения. Еще ловим наркодилеров. С нами сотрудничают и бармены, и вышибалы, и владельцы заведений: если кто из посетителей вызывает подозрение, сразу звонят. Они знают, что если будут информировать нас, то мы защитим их и от потасовок, и от наркотиков. В Исландии в ходу марихуана, амфетамины и метилфенидат, он же риталин, препарат от синдрома дефицита внимания. Героина здесь нет, но и без него проблем хватает. С машинами тоже беда. Люди их вообще не запирают, особенно в сельской местности: все же друг друга знают. У нас нет понятия «кража автомобиля», есть «незаконное одалживание». В Исландии нельзя украсть машину навсегда, потому что ехать на ней все равно некуда. Ты не сможешь укатить в Гренландию, не выберешься на пароме до Фарерских островов или Норвегии. Так что вашу машину могут взять покататься, ограбить что-то или просто срочно куда-то доехать. Но через пару дней машину где-нибудь да кинут, а мы ее обязательно найдем и вернем владельцу. Каждую неделю у нас несколько таких случаев.
По всей стране у нас шесть тюрем, сидит в них около четырехсот человек. В центре Рейкьявика расположена старейшая тюрьма, ее построили в 1870 году, и это худшее место, куда можно попасть: прямо за стеной начинается шумная улица баров, и заключенные каждые выходные умоляют отпустить их выпить. Еще есть тюрьма для совершивших тяжкие преступления, и четыре для «белых воротничков» — там сидят в основном по экономическим статьям. Эти тюрьмы открытые: заключенные могут выходить на несколько часов в день, сами готовят еду, выращивают овощи в огородике. Мест в исландских тюрьмах не хватает, поэтому у нас действует система ожидания. Вот вы что-нибудь украли, мы вас поймали, суд приговорил к заключению, а места нет, и ваша очередь наступит, скажем, только в 2016 году. До тех пор вы живете на воле, может быть, меняетесь, заводите семью, но однажды вам звонят и говорят: все, ваша очередь.
Прошлой зимой мы попали во все мировые новости — впервые за всю историю Исландии полицейские застрелили человека. Министр внутренних дел извинялся перед родственниками погибшего, жители обращались за психологической помощью. Иностранных журналистов больше всего удивляло, что это первый подобный случай, но меня лично расстраивает другое: человеку можно было помочь, а система сделать этого не смогла. Тот мужчина реально сходил с ума, обращался к врачам, падал все глубже. И вот однажды соседи услышали громкую музыку и вызвали наряд полиции. В ответ мужчина начал стрелять из квартиры. Тогда прибыл взвод «Викинги», элитная контртеррористическая группа, у которой есть огнестрельное оружие: они ворвались внутрь и, к сожалению, застрелили его.
Сейчас мы пытаемся донести до людей мысль, что полицейских не надо бояться, что они всегда придут на помощь. У нас есть страница в Instagram, вы наверняка о ней слышали. Летом центр Рейкьявика перекрыт для машин, поэтому полицейские патрулируют улицы на велосипедах. Вот этому велосипедному взводу мы выдали смартфоны и сказали: ребята, делайте что хотите, но к осени у вас должно быть 10 тысяч подписчиков. Конечно, иногда я смотрю на то, что они наснимали, и думаю: Господи Иисусе, что же вы творите. Офицеры распевают рождественские песни, лепят снеговиков. Патрульный ест огромную розовую сахарную вату. Зато теперь у нас 110 тысяч подписчиков.
источник
|
