«Вас, русских, очень легко угадать в толпе, — сказал мне однажды наш
португальский приятель. — Спорим на рюмку джинджи, что я покажу тебе
пять человек и ни разу не ошибусь».
Дело было в Лиссабоне, в
уличном кафе на центральной площади. Мне казалось, я ничем не рискую:
приятель хоть и мнил себя знатоком России на том основании, что имел
майку с принтом «СССР» и держал в домашнем баре пару бутылок водки, мною
же и привезенных, по-русски знал только два слова: «привет» и почему-то
«крыса». Ничего у него не выйдет, подумала я.
Это мы с
полувзгляда узнаем своих в шумной разноязыкой толпе туристов. Нет, не по
женским декольте за завтраком и не по мужским ослепительно белым
носкам, аккуратно заправленным в сандалии. Эта удивительная мода, слава
богу, осталась в прошлом. Но настороженность в глазах, напряжение от
постоянного страха сделать что-то не так и привычка даже во время
экскурсии останавливаться у каждой витрины — это никуда не делось.
Русский турист гуляет по европейскому городу с лицом, на котором
написано: «кругом враги». Однако расшифровать это послание миру может
только тот, кто стоял в российской очереди на оплату коммунальных
платежей. Видя примерно такое лицо у моей русской подруги, португальцы
осторожно интересовались: «Что у нее случилось?»
Но, пожалуй,
наше главное отличие от развеселых итальянцев, чопорных британцев или,
скажем, американцев, которые хищно набрасываются на любые
достопримечательности, стремясь получить от дорогостоящего путешествия
сто процентов удовольствия, — это потребность в постоянном сравнении.
Высший кайф русского человека за границей — найти повод презрительно
скривиться и счастливо выдохнуть: «Евро-о-о-па... Да у нас в
Борисоглебске картошка вкуснее!»
Квинтэссенция «руссо туристо» —
один весьма популярный тревел-блогер, который, оказавшись в новом для
себя городе, первым делом бежит снимать помойки, нефтяные пятна и
местных наркоманов. На худой конец алкашей и собачьи какашки. Он
ухитряется быть недовольным даже такими райскими уголками, как,
например, Сейшелы: и закат недостаточно яркий, и камни на пляже
неудобной формы, и снимать-то нечего, одно сплошное море.
Сотрудники
одной маленькой турфирмы в Лиссабоне рассказали мне потрясшую их
историю: у русского туриста украли кошелек. По счастью, в том же
трамвае, где это случилось, работал полицейский под прикрытием — в
последнее время городские власти всерьез взялись за отлов карманников.
Вор был схвачен, имущество возвращено владельцу, который покачал головой
и вздохнул: «Вот дебилы... Даже ограбить нормально не могут».
И
Советского Союза-то уже давно нет, а бескорыстное, искреннее восхищение
чужой красотой почему-то до сих пор считается у нас чуть ли не
предательством Родины. Обсуждая Вену, нам непременно надо добавить, что
Питер в сто раз красивее. Гуляя по Корсике, вспомнить, как мощно мы
наваляли Наполеону под Бородино. «Загадочная русская душа», чья
загадочность, на мой взгляд, состоит в отсутствии глубокого априорного
уважения к себе, и порождает этот безмолвный и по-своему трогательный
постулат: «Зато мы делаем ракеты, а вы негров мучаете».
Единственное
место, где мы чувствуем себя уверенно, — это ресторан. Даже в магазине
нас может смутить внимательный взгляд продавца. Но уж в кабаке мы
ого-го! Кто жаловался на отсутствие национальной идеи? За границей она у
нас очень даже есть: подвинься, народ, русские гуляют! Ткнул пальцем в
меню — и гоняй официанта в свое удовольствие. Чаевые мы воспринимаем не
как знак признательности за хороший сервис, а как плату за возможность
самоутвердиться за счет обслуживающего персонала. Однажды севильский
официант продемонстрировал нам свое знание русского языка: «Тащи быстро,
пацан». Этот лингвистический урок он получил вовсе не от пресловутого
«Тагила», а от небедных русских туристов, путешествующих по Андалусии на
дорогих арендованных авто.
Впрочем, мой португальский приятель
всего этого не знал. И тем не менее он выиграл. Заказывая ему джинджу, я
спросила: «Почему ты решил, что эти люди русские? Ведь они заговорили,
только когда сели за соседний столик. Это могли быть шведы, немцы,
поляки в конце концов». — «Просто вы даже в отпуске выглядите
озабоченными и немного растерянными. Так, словно вам нужна помощь, но вы
стесняетесь попросить».
Идя домой, я раздумывала над тем, какой
португальцы видят меня. Все-таки я провожу в Португалии шесть месяцев в
году и, кажется, научилась ценить жизнь просто за то, что она у меня
есть. Ответ был получен от бродяги, который подошел ко мне, когда я
присела на скамейку, чтобы достать ключи: «Вы такая грустная. Могу я
чем-нибудь помочь, красота?»
