- Масло забыла, - хмуро напомнил отчим.
Девочка покосилась на него, но промолчала. Она не забыла, а нарочно отставила в сторону, чтобы не растаяло раньше времени рядом с горячими пирожками.
Мать, вздыхая, смотрела, как она собирается.
Тесемки завязать под подбородком, корзинку сверху прикрыть....
- А может, черт с ней?! - не выдержал отчим. Девочка зло сверкнула глазами, но сдержалась. Бабушка говорит: не спорь с ним никогда, молча гни свое.
Мать махнула рукой: ладно уж, пускай идет. Все равно в последний раз.
В историю трудно войти, но легко вляпаться.
Удача улыбается смелым... А потом долго ржет над ними!
Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве.
Высшая степень смущения — два взгляда, встретившиеся в замочной скважине.
Оптимист верит, что мы живём в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.
Все идет хорошо, только мимо.
Запретных вещей нет, есть вещи нерекомендованные.
Хочешь всего и сразу, а получаешь ничего и постепенно.
Вначале было Слово.... Однако, судя по тому, как развивались события дальше, Слово было непечатным.
Весь день не спишь, всю ночь не ешь — конечно, устаешь...
Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один.
Любого автомобиля хватит до конца жизни, если ездить достаточно лихо.
Самое несчастное животное — осьминог. У него и ноги от ушей, и руки из жопы, и сама жопа — с ушами.
Лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью.
Только в день рожденья узнаешь, сколько в мире ненужных вещей.
Чистая совесть — признак плохой памяти.
На день рождения мне подарили много полезных и нужных подарков, и, разгребая сейчас эту кучу, я наткнулась на большую розовую банку с надписью "Термомаска для сжигания жира". Я, конечно, так и не вспомнила того, кто мне её подарил, и поначалу даже немножко загрустила: кому приятно, когда тебе намекают на то, что ты жирная? Но потом поняла что грусть тут неуместна. Да, у меня жирная жопа, и это очевидно. И я решила сейчас пожечь этот самый жопный жир.
Я намазала жопу маской. Я обернула её пищевой плёнкой. Жирам стало хорошо и тёпленько минут на пять. А на пятнадцатой минуте я поняла, что меня ждёт когда-нибудь после смерти в аду, за сквернословие.
У меня было полное, вот прям в формате 5D ощущение, что сам Люцифер жарит из моей жопы Чикен Макнагетс. Притом, адское зелье расплавилось и затекло мне прямиком угадайте куда. Дадада! И туда, и ещё даже ТУДА!
Среди ночи меня разбудил звонок супруга:
— С Людовиком проблемы!
— Знаю. — Откуда?
— Из учебника новой истории. Его казнили по приговору Конвента!
— Прекрати придуриваться! Люк болен!
— Подожди. Люк — это Людовик, что ли?
— Ты приедешь?
— Буду через полчаса. А что с ним?
— Ну-у-у …его тошнит… и… впрочем приезжай, сам всё увидишь…
Академик Николай Прокофьевич Федоренко, основатель и директор Центрального экономико-математического института АН CССР рассказывает в своих мемуарах: "Вспоминая прошлое, заглядываю в будущее": в конце 60-х годов, когда страну еще не покинула послевоенная эйфория, слово "космос" будоражило умы молодых, а старики, прошедшие две войны, мечтали дожить до коммунизма, институт подготовил прогноз развития "народного хозяйства" СССР на 70-80-е годы.
Обширные расчеты показывали, что с экономикой дела обстоят тревожно. Наука гласила: темпы роста страны будут неизбежно замедляться и надежды на коммунизм в 1980 году хоть с кукурузой, хоть без нее, нет.
Доклад адресовался Политбюро и был подготовлен в трех экземплярах. Однако, как вспоминает Федоренко, председатель Госплана, ознакомившись с содержанием доклада отказался даже говорить о том, чтобы материал был отправлен адресату. Над институтом нависла угроза быть обвиненным в идеологической ереси. И тогда авторы доклада сожгли его на костре в Нескучном саду, чтобы не ставить под удар институт...
... Около десяти лет спустя, в 1975 году, я учился в аспирантуре, а летом подрабатывал журналистикой, замещая заведующего отделом физики и математики популярного в те годы журнала "Наука и жизнь". Триста двадцать рублей в месяц, не считая гонораров, самым заметным образом увеличивали мой аспирантский бюджет.
Однажды, заместитель главного редактора журнала, Рада Никитична Аджубей дала мне задание: отправится в Комитет по науки и технике при Совете министров СССР и подготовить, как тогда называлось, «компот» — нарезку из небольших информационных материалов, — демонстрирующий экономические связи СССР с развитыми западными странами. Приближалось знаменитое Хельсинское совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, и СССР прихорашивали к предстоящему событию
Вечером к закрытию за сигаретами пошел, у нас супермаркет до десяти, уже темнело. Иду обратно, передо мной дама. Метрах в десяти. Два пакета в обеих руках, еле прёт. Знаете, вот русская женская доля такая. Корячилась целый день где-то в офисе в Москве, корячилась, потом ехала по пробкам, по духоте, по жаре, вымоталась как сука. И тут в магазин ещё. Того-сего, два пакета под завязку. И вот идёт она, последний рывок, каких-то двести метров до подъезда, а сил-то нет уже. На исходе силы-то. Идёт еле-еле, на последнем дыхании. А пакеты тяжелые, руки так и оттягивают к земле.
Симпатичная. Платьишко такое, вроде простенькое, а стильно. Причесочка, попка такая аккуратненькая, ножки. Каблучки. Цок-цок, цок-цок. Ямочки под коленочками такие трогательные.
Отличительная черта человека, который застал советский период нашей страны, пусть хотя бы краешком своей биографии — это способность использовать любую вещь не только по её основному назначению. Пожарить картошечки, имея под рукой только обрезок трубы и автоген? Легко! Сделать кипятильник из пары подков от солдатских сапог? Не вопрос! Смастерить самогонный аппарат из некондиции отечественного военно-промышленного комплекса? Да как два пальца! И это не говоря уже о более позднем применении паяльника в качестве терморектального криптоанализатора.
Вот примерно на такую тему рассуждал Ваня с друзьями за кружечкой пива на очередных посиделках в бане. Сами понимаете: баня — это тоже не просто сходить попариться. Баня — это место, где можно решить массу производственных вопросов. Конечно, тем же самым можно заняться и в офисе, и в деловом центре, но получится как-то вяло и без творческого огонька.
Ванин приятель, офицер таможенной службы, возразил: дескать, есть вещи, которые имеют только одно назначение и которые сложно приспособить как-то иначе. Вот, к примеру, фаллоимитатор. У меня тут как раз среди конфиската завалялась целая партия китайских. Куда их девать? Все какие-то мелкокалиберные, ни жене подарить, ни любовницу обрадовать. Сумеешь, Ваня, найти им применение — с меня ящик коньяка. Тоже, кстати, конфискованного.
